В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик со старухою, и за всю их бытность не было у них детей. Вздумалось им, что вот-де лета их древние, скоро помирать надо, а наследника господь не дал, и стали они богу молиться, чтобы сотворил им детище на помин души. Положил старик завет: коли родит старуха детище, в ту пору кто ни попадется первый навстречу, того и возьму кумом. Через сколько-то времени забрюхатела старуха и родила сына. Старик обрадовался, собрался и пошел искать кума; только за ворота, а навстречу ему катит коляска, четверней запряжена; в коляске государь сидит.
Старик не знавал государя, принял его за боярина, остановился и давай кланяться.
- Что тебе, старичок, надобно? - спрашивает государь.
- Да прошу твою милость, не во гнев будь сказано: окрести моего новорожденного сынка.
- Аль у тебя нет никого на деревне знакомых?
- Есть у меня много знакомых, много приятелей, да брать в кумовья не годится, потому что такой завет положен: кто первый встретится, того и просить.
- Хорошо, - говорит государь, - вот тебе сто рублев на крестины; завтра я сам буду.
На другой день приехал он к старику; тотчас позвали попа, окрестили младенца и нарекли ему имя Иван. Начал этот Иван расти не по годам, а по часам - как пшеничное тесто на опаре подымается; и приходит ему каждый месяц по почте по сту рублев Царского жалованья.
Прошло десять лет, вырос он большой и почуял в себе силу непомерную. В то самое время вздумал про него государь, есть-де у меня крестник, а каков он - не ведаю; пожелал его лично видеть и тотчас послал приказ, чтобы Иван крестьянский сын, не медля нимало, предстал пред его очи светлые. Стал старик собирать его в дорогу, вынул деньги и говорит:
- На-ка тебе сто рублев, ступай в город на конную, купи себе лошадь; а то путь дальний - пешком не уйдешь.
Иван пошел в город, и попадается ему на дороге стар человек.
- Здравствуй, Иван крестьянский сын! Куда путь держишь?
Отвечает добрый молодец:
- Иду, дедушка, в город, хочу купить себе лошадь.
- Ну так слушай меня, коли хочешь счастлив быть. Как придешь на конную, будет там один мужичок лошадь продавать крепко худую, паршивую; ты ее и выбери, и сколько б ни запросил с тебя хозяин - давай, не торгуйся! А как купишь, приведи ее домой и паси в зеленых лугах двенадцать вечеров и двенадцать утров по росам - тогда ты ее узнаешь!
Иван поблагодарил старика за науку и пошел в город; приходит на конную, глядь - стоит мужичок и держит за узду худую, паршивую лошаденку.
- Продаешь коня?
- Продаю.
- А что просишь?
- Да без торгу сто рублев.
Иван крестьянский сын вынул сто рублев, отдал мужику, взял лошадь и повел ко двору. Приводит домой, отец глянул и рукой махнул:
- Пропащие деньги!
- Подожди, батюшка! Авось на мое счастье лошадка поправится.
Стал Иван водить свою лошадь каждое утро и каждый вечер в зеленые луга на пастбище, и вот как прошло двенадцать зорь утренних да двенадцать зорь вечерних - сделалась его лошадь такая сильная, крепкая да красивая, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать, и такая разумная - что только Иван на уме помыслит, а она уж ведает. Тогда Иван крестьянский сын справил себе сбрую богатырскую, оседлал своего доброго коня, простился с отцом, с матерью и поехал в столичный город к царю-государю.
Ехал он близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, очутился у государева дворца, соскочил наземь, привязал богатырского коня за кольцо к дубовому столбу и велел доложить царю про свой приезд. Царь приказал его не задерживать, пропустить в палаты без всякой задирки. Иван вошел в царские покои, помолился на святые иконы, поклонился царю и вымолвил:
- Здравия желаю, ваше величество!
- Здравствуй, крестник! - отвечал государь, посадил его за стол, начал угощать всякими напитками и закусками, а сам на него смотрит-дивуется: славный молодец - и лицом красив, и умом смышлен, и ростом взял; никто не подумает, что ему десять лет, всякий двадцать даст, да еще с хвостиком! “По всему видно, - думает царь, - что в этом крестнике дал мне господь не простого воина, а сильно-могучего богатыря”. И пожаловал его царь офицерским чином и велел при себе служить.
Иван крестьянский сын взялся за службу со всею охотою, ни от какого труда не отказывается, за правду грудью стоит; полюбил его за то государь пуще всех своих генералов и министров и никому из них не стал доверять так много, как своему крестнику. Озлобились на Ивана генералы и министры и стали совет держать, как бы оговорить его перед самим государем. Вот как-то созвал царь к себе знатных и близких людей на обед; как уселись все за стол, он и говорит:
- Слушайте, господа генералы и министры! Как вы думаете о моем крестнике?
- Да что сказать, ваше величество! Мы от него не видали ни худого, ни хорошего; одно дурно - больно хвастлив уродился. Уж не раз от него слыхивали, что в таком-то королевстве, за тридевять земель, выстроен большой мраморный дворец, а кругом превысокая ограда поставлена - не пробраться туда ни пешему, ни конному! В том дворце живет Настасья прекрасная королевна. Никому ее не добыть, а он, Иван, похваляется ее достать, за себя замуж взять.
Царь выслушал этот оговор, приказал позвать своего крестника и стал ему сказывать:
- Что ж ты генералам да министрам похваляешься, что можешь достать Настасью-королевну, а мне про то ничего не докладываешь?
- Помилуйте, ваше величество! - отвечает Иван крестьянский сын. - Мне того и во сне не снилося.
- Теперь поздно отпираться; у меня коли похвалился, так и дело сделай; а не сделаешь - то мой меч, твоя голова с плеч!
Запечалился Иван крестьянский сын, повесил свою головушку ниже могучих плеч и пошел к своему доброму коню. Возговорит ему конь человеческим голосом:
- Что, хозяин, кручинишься, а мне правды не сказываешь?
- Ах, мой добрый конь! Отчего мне веселому быть? Оговорило меня начальство перед самим государем, будто я могу добыть и взять за себя замуж Настасью прекрасную королевну. Царь и велел мне это дело исполнить, а не то хочет рубить голову.
- Не тужи, хозяин! Молись богу да ложись спать; утро вечера мудренее. Мы это дело обделаем; только попроси у царя побольше денег, чтобы не скучать нам дорогою, было бы вдоволь поесть и попить, что захочется.
Иван переночевал ночь, встал поутру, явился к государю и стал просить на поход золотой казны. Царь приказал выдать ему, сколько надобно. Вот добрый молодец взял казну, надел на своего коня сбрую богатырскую, сел верхом и поехал в путь-дорогу.
Близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, заехал он за тридевять земель, в тридесятое королевство, и остановился у мраморного дворца; кругом дворца стены высокие, ни ворот, ни дверей не видно; как за ограду попасть? Говорит Ивану его добрый конь:
- Подождем до вечера! Как только стемнеет - оборочусь я сизокрылым орлом и перенесусь с тобой через стену. В то время прекрасная королевна будет спать на своей мягкой постели; ты войди к ней прямо в спальню, возьми ее потихоньку на руки и неси смело.
Вот хорошо, дождались они вечера; как только стемнело, ударился конь о сырую землю, оборотился сизокрылым орлом и, говорит:
- Время нам свое дело делать; смотри не давай маху!
Иван крестьянский сын сел на орла; орел поднялся в поднебесье, перелетел через стену и поставил Ивана на широком дворе.
Пошел добрый молодец в палаты, смотрит - везде тихо, вся прислуга спит глубоким сном; он в спальню - на кроватке лежит Настасья прекрасная королевна, разметала во сне покровы богатые, одеяла соболии. Засмотрелся добрый молодец на ее красоту неописанную, на ее тело белое, отуманила его любовь горячая, не выдержал и поцеловал королевну в уста сахарные. От того пробудилась красная девица и с испугу закричала громким голосом; на ее голос поднялись, прибежали слуги верные, поймали Ивана крестьянского сына и связали ему руки и ноги накрепко. Королевна приказала его в темницу посадить и давать ему в день по стакану воды да по фунту черного хлеба.
осказках.ру - сайт
Сидит Иван в крепкой темнице и думает думу невеселую: “Верно, здесь мне положить свою буйную голову!” А его добрый богатырский конь ударился оземь и сделался малою птичкою, влетел к нему в разбитое окошечко и говорит:
- Ну, хозяин, слушайся: завтра я выломлю двери и тебя ослобоню; ты спрячься в саду за таким-то кустом; там будет гулять Настасья прекрасная королевна, а я обернусь бедным стариком и стану просить у нее милостыни; смотри ж, не зевай, не то худо будет.
Иван повеселел, птичка улетела. На другой день бросился богатырский конь к темнице и выбил дверь копытами; Иван крестьянский сын выбежал в сад и стал за зеленым кустиком. Вышла погулять по саду прекрасная королевна, только поравнялась супротив кустика - как подошел к ней бедный старичок, кланяется и просит со слезами святой милостыни. Пока красная девица вынимала кошелек с деньгами, выскочил Иван крестьянский сын, ухватил ее в охапку, зажал ей рот таково крепко, что нельзя и малого голосу подать. В тот же миг обернулся старик сизокрылым орлом, взвился с королевною и добрым молодцем высоко-высоко, перелетел через ограду, опустился на землю и сделался по-прежнему богатырским конем. Иван крестьянский сын сел на коня и Настасью-королевну с собой посадил; говорит ей:
- Что, прекрасная королевна, теперь не запрешь меня в темницу?
Отвечает прекрасная королевна:
- Видно, мне судьба быть твоею, делай со мной, что сам знаешь!
Вот едут они путем-дорогою; близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, приезжают на большой зеленый луг. На том лугу стоят два великана, друг дружку кулаками потчуют; избились-исколотились до крови, а ни один другого осилить не может; возле них лежат на траве помело да клюка.
- Послушайте, братцы, - спрашивает их Иван крестьянский сын. - За что вы деретесь?
Великаны перестали драться и говорят ему:
- Мы оба родные братья; помер у нас отец, и осталось после него всего-навсего имения - вот это помело да клюка; стали мы делиться, да и поссорились: каждому, вишь, хочется все себе забрать! Ну, мы и решились драться не на живот, на смерть, кто в живых останется - тот обе вещи получит.
- А давно вы спорите?
- Да вот уж три года, как друг дружку колотим, а толку все не добьемся!
- Эх вы! Есть из-за чего смертным боем драться. Велика ли корысть - помело да клюка?
- Не говори, брат, чего не ведаешь! С этим помелом да с клюкою хоть какую силу победить можно. Сколько бы неприятель войска ни выставил, смело выезжай навстречу: где махнешь помелом - там будет улица, а перемахнешь - так и с переулочком. А клюка тоже надобна: сколько б ни захватил ею войска-все в плен заберешь!
“Да, вещи хорошие! - думает Иван. - Пожалуй, пригодились бы и мне”.
- Ну, братцы, - говорит, - хотите, я разделю вас поровну?
- Раздели, добрый человек!
Иван крестьянский сын слез с своего богатырского коня, набрал горсть мелкого песку, завел великанов в лес и рассеял тот песок на все на четыре стороны.
- Вот, - говорит, - собирайте песок; у кого больше будет, тому и клюка и помело достанутся.
Великаны бросились собирать песок, а Иван тем временем схватил и клюку и помело, сел на коня - и поминай как звали!
Долго ли, коротко ли, подъезжает он к своему государству и видит, что его крестного отца постигла беда немалая: все царство повоевано, около стольного города стоит рать-сила несметная, грозит все огнем пожечь, самого царя злой смерти предать.
Иван крестьянский сын оставил королевну в ближнем лесочке, а сам полетел на войско вражее; где помелом махнет - там улица, где перемахнет - там с переулочком! В короткое время перебил целые сотни, целые тысячи; а что от смерти уцелело, то зацепил клюкою и живьем приволок в стольный город.
Царь встретил его с радостью, приказал в барабаны бить, в трубы трубить и пожаловал генеральским чином и несметной казною.
Тут Иван крестьянский сын вспомнил про Настасью прекрасную королевну, отпросился на время и привез ее прямо во дворец. Похвалил его царь за удаль богатырскую, велел ему дом готовить да свадьбу справлять. Женился Иван крестьянский сын на прекрасной королевне, отпировал свадьбу богатую и стал себе жить, не тужить. Вот вам сказка, а мне бубликов связка.
Добавить сказку в Facebook, Вконтакте, Одноклассники, Мой Мир, Твиттер или в Закладки
Я играла в куклы, Саша читал. А мама утюгом гладила наши вещи и ждала папу. Ждали и я, и Саша, и даже на папином стуле газета, но мама ждала всех сильнее. Она и папа собирались в гости, они приглашены! Но папа с самого утра уехал, и что он где-то там со своими делами по поводу гостей думает — и думает ли вообще — мама не знает.
— Конечно же, думает! – отозвался с порога, оказывается, уже вернувшийся папа. Конечно же, думает! Повода для беспокойства нет, в гости они успевают вполне! Папе только с дороги умыться, и они с мамой могут идти.
— И пойдёшь ты в том, в чём приехал?.. – провела пальцем по пыльному папиному рукаву всё ещё немножечко сердитая мама. И оказалась в корне не права! Переодеться папа предполагал и сам! Вот, пожалуйста, только для мамы: он уже влезает в чистую рубашку! И вообще: сегодня он согласен даже на новый галстук.
— Какие жертвы! – уже не сердито сказала подобревшая мама. Опрыскала готового к выходу папу одеколоном, в очередной раз осмотрела в зеркало себя. И они так бы в свои гости и ушли! Если бы на пороге папа вдруг не вспомнил что-то ещё, и, ударив ладонью по своему лбу, не воскликнул: «А лошадь?!.» Лошадь, на которой он приехал, и которая его только что привезла! А теперь, распряжённая, спокойно стояла на нашем дворе, беспечно ела положенное ей сено, и даже и не думала о том, что вести её на конюшню папе некогда уже совсем.
— Я так и знала! – усаживаясь на стул, сказала мама.
— Без паники! – откликнулся папа. Сейчас он что-нибудь придумает, безвыходных положений не бывает! И, кстати: у них с мамой вполне взрослые дети. Лошадь на конюшню могут отвести Таня и Саша.
— Конечно! – немедленно отозвался Саша! Взрослые мы с ним уже давно! Мы запросто!.. И, если так…- нельзя ли Саше лошадь на конюшню отвести не в поводу, а сидя на ней верхом? Саша не тяжёлый, лошадь, даже если и заметит, то не очень: можно?..
— Нет, нет и нет! – тут же возразила мама. Иначе ни в какие гости она не пойдёт!
А Саша – что скакать на лошади галопом он и не собирался! Что собирался только шагом! А шагом с лошадей ещё никто не падал!
— Ты ему веришь? – взглянув на папу, спросила мама.
— Безусловно! – ответил он. И чего только мама боится? Лошадь папа распряг, сена ей задал!
Но чтобы никаких скачек! И, конечно же, не раньше, чем лошадь хорошенечко поест и отдохнёт.
— Ура!.. — тихонечко закричал Саша! Но мама услышала и даже перестала, было просовывать в рукава плаща свои руки! Но теперь, уже папа: сказал, что он маму не понимает! Что если идти, то надо идти! И они с папой ушли, а мы с Сашей тут же побежали во двор, посмотреть, не отвязалась ли там без нас наша лошадь, и правильно ли она ест своё сено.
Лошадь не отвязалась. Сено ела правильно: ничего не роняла, хорошенечко его пережёвывала. Вкусно хрумкая, воспитанно помахивала хвостом, и была такая!.. А хвост у неё, наверное, для того, чтобы, когда жара, обмахиваться им как газетой.
— А ещё хвост нужен для отпугивания мух! – разглядывая лошадь, добавил Саша, и это тоже была правда, потому, что мух над лошадкой вилось даже больше, чем над обоими нами.
Вот только хвост… Очень удобный, доставал он только до лошадиной середины. И согнанные с одной её половины противные мухи просто пересаживались на другую и спокойненько продолжали кусать лошадь дальше.
Лошади обязательно нужно было что-то придумать, ведь мухи могли закусать её насовсем! И лошадка придумала, и всё оказалось очень даже и просто: Если хвост ваш до какого-то места не достаёт! Или же его просто нет и заняты руки, а вас тем временем кто-то ест – попробуйте крупно и резко задрожать вашей шкурой.
Лошадка так и сделала, и у неё так здорово вышло! Потревоженные мухи разом взвились вверх, многие и вовсе улетели прочь! Но когда мы с Сашей попробовали сделать так же, у нас с ним не получилось ничего. Лошадь, наверное, долго тренировалась, а на нас наша кожа — ни отдельными местами, ни вся сразу – трястись не хотела никак. Лошадь ела, иногда, молча, показывала, как нужно правильно. Но у нас всё не получалось и не получалось всё равно: и почему?..
— Кожа просто так дрожать не станет, — немножко подумав, догадался Саша. Чтобы она, как нужно, задрожала, нужно, чтобы на вас вначале кто-то сел, а ещё лучше — хорошенько укусил!
Когда меня кусают, я не люблю. Когда его кусают, не любит и Саша. Но сейчас-то мы тренировались, сейчас нам это было нужно! И мы тут же протянули комарам и мухам свои голые шеи, руки, Саша даже задрал одну свою штанину! Но старались мы зря, мухам лошадь казалась вкуснее, все садились только на неё, а на нас с Сашей так никто и не присел.
Стало просто даже немножечко обидно! И тут, когда я свою руку почти уже опустила, на меня кто-то всё-таки сел. А я уже не жду! Я растерялась! Как только машинально шлёпну! И всё: муха оказалась прихлопнутой и для тренировки больше не годилась.
А я!.. А я же не нарочно!.. И уже открыла, было, рот, чтобы объяснить Саше, что, честное слово, оно само!.. Да так с открытым ртом и замерла. Деловито прикидывая, на кого бы из нас троих присесть, над нами кружила муха уже другая! Огромная, гораздо больше той, что я только что прибила! И такая капризная, что, сколько бы мы с Сашей себя ей ни подсовывали, села всё же на лошадь, и тут же сосредоточенно принялась от неё что-то откусывать.
Я подняла прутик и, пока муха не наелась лошадью до конца, принялась потихоньку подгонять её в сторону Саши! Но муха попалась упрямая, и всё грызла и грызла лошадь, пока я не ткнула прутом прямо в её спину. Муха подпрыгнула, сказала сердитое «З-з!..» уселась на самую верхушку лошадиной головы, — и всем им снова стало хорошо: муха ела лошадь, лошадь ела сено, и, похоже, собиралась это делать до самой ночи! А ведь ни папа, ни мама ждать не будут! Возьмут, вернутся из гостей, и получится, что целый день лошадь мы кормили зря! Что на лошадь Саша даже не садился, станет никому не интересно, мама снова испугается, снова Саше верхом не разрешит! А папа, глядя на такое дело, лишь скажет нам «спасибо» и лошадь на конюшню отведёт сам.
— Интересно, сколько же сена он может съесть? – обходя кругом лошадь, вслух подумал Саша. — Маленькую копёшку съест точно, а если пить не будет – может и большую.
Но лошадь молчала, как будто говорили тут вовсе не про неё. А время шло! И сколько нам ещё её ждать? Это нужно было как-то выяснить! А как?
— Главное – выяснить, большину её живота! – сказал Саша. – Выясняем, с какой скоростью она съедает небольшую кучку сена! А дальше все просто: живот делим на скорость, — и всё, и становится сразу понятно, сколько же нам ещё её ждать.
— И дело в шляпе! – почёсывая свой умный лоб, закончил объяснения Саша. Вот только в чём измеряют животы, он пока не знает и сам.
— В километрах?.. — попыталась догадаться я.
— В каких километрах? – отмахнулся Саша. Километр – это длина! А живот – это объём! Измеряется килограммами, литрами, кубометрами!.. А так же любыми между собой одинаковыми штучками, какие только в лошадь можно поместить.
— Или арбузы! Арбузы проще сосчитать! – подхватил Саша. Но, ни арбузов, ни яблок под рукой сейчас у нас не было. А было!.. Было только одинокое ведро, из которого папа лошадь поил. И оказалось, что ведрами объёмы можно запросто измерять тоже!
— Три – в длину! Два – в высоту! Два — ширину! – и так, и сяк прикладывая ведро к лошади, бормотал Саша! Затем палочкой на рыхлой земле между собой всё перемножил, — и получилось, что вёдер в нашу лошадь помещается аж целых сто. Я немножко подумала, и сказала, что сто вёдер – это слишком много. Сто вёдер сена жевать лошадь будет три дня, а мы всё это время будем её ждать? И Саша перемножил снова, и во второй раз у нас получилось уже только двенадцать.
Двенадцать вёдер сена поместилось в лошадь во второй раз, и на наш взгляд она давным-давно должна была уже их съесть! Но лошадь как будто не слышала нас совсем, а только жевала, жевала и жевала. И только когда терпение у нас обоих закончилось совсем, и Саша отвязал повод и влез на телегу, чтобы с неё уже на лошадь сесть, вдруг оказалось, что на себе его тут катать никто и не собирался! Всякий раз, как только Саша пытался забросить на неё ногу, лошадь от телеги отходила! Саше приходилось слезать, подводить её к телеге снова! Но лишь только он оказывался на телеге, как та отходила вновь. И в четвёртый раз, и в пятый! Уйти совсем она не могла, повод был у Саши. Но спину от него убирала, и ничего с ней поделать было нельзя.
Чтобы Сашу стало не видно, я со стороны телеги даже закрыла ей ладошкой один глаз! Но лошадь тут же подняла свою голову выше, до её глаза я больше не доставала, а сама она!.. Раз за разом от телеги отходила и отходила, и всё яснее и яснее становилось понятно, что если нам не поможет кто-то ещё, то Саше на этой хитрой лошади не прокатиться уже никогда.
Помочь мог только папа, и к Марии Никифоровне, у которой папа и мама были в гостях, мы могли бы пойти уже давно! Но что при этом могли про нас подумать люди? Все бы обязательно и сразу спросили, почему это лошадь у нас в поводу? И если никто на ней верхом не едет, а идёт пешком рядом, то зачем она тогда вообще нужна?.. А папе с мамой стало бы за нас стыдно.
Но мы всё равно пошли, и папа нас спас. В окно нас увидел, вышел! Подставив руки под Сашину коленку, махом забросил его на лошадиную спину, — и всё сразу стало хорошо. Улыбалась я! Словно настоящий будёновец, улыбался в верхотуры Саша! Улыбалась даже лошадь, как будто сесть на себя не позволяла не она и сюда мы пришли как будто не из-за неё! Поглядывала в сторону, помахивала хвостом!
Но я сказала папе, чтобы он лошади не верил! Она так долга не хотела везти Сашу, что вокруг чуть было уже не стемнело! А если закроют конюшню?.. Что, так и будет она одна-одинёшенька стоять у нас во дворе и всю ночь бояться?
Папа согласился, что со стороны лошади так себя вести — это, конечно же, безобразие. Но он надеется, что лошадь из всего этого сделает надлежащие выводы и впредь так делать не будет.
Переговариваясь между собой, на крыльцо вышли Мария Никифоровна и мама. Мама объясняла, что «пора и честь знать!..», а Мария Никифоровна ей возражала! Пообещала вместе с нами накормить даже и лошадь! Но мы с Сашей сказали, что кормить эту притвору больше не надо! Что она уже и так!..
— А раз так…- включился папа. Раз лошадь ничего больше не хочет, то ей самое время быть на конюшне. Саша и Таня поедят дома, и мы, пожалуй, пойдём.
— Очень жаль, — опечалилась Мария Никифоровна. Пожелала нам спокойной ночи, мы ей пожелали того же и пошли. Мерно затопала лошадь, на ней верхом – счастливый Саша. А поодаль шли папа, мама, а между ними шагала я…
(Посвящается любимым внучатам Елизавете и Артёму:-))
На подоконнике у одной пожилой дамы стоит маленькая игрушечная конюшня. В ней отдыхает сказочной красоты лошадка. Есть здесь и кормушка для еды и сама еда – жёлтая вязанка сена - подаётся в кормушку нажатием кнопки на крыше. На крючке висит ведро и есть шланг чтобы качать воду «по - нарошке». Когда приходят внучата, лошадку достают, причёсывают маленькой игрушечной щёточкой, снаряжают на прогулку. Лошадка скучает неделю в ожидании детей. Ей очень хочется внимания: чтобы малыши подёргали за уздечку, наконец-то расчесали гриву. Она считает дни, которые тянутся неимоверно долго.
Дама изредка протирает пыль в конюшне влажной тряпочкой. При этом она всегда спешит.
Наконец-то наступает суббота и в квартиру врываются детские голоса. Они такие звонкие, что жизнь в ней меняется. Это, как если бы вы сидели в тёмной комнате, и вдруг кто-то приходит и зажигает свет. Всё вокруг обновляется и расцветает пёстрыми красками. Дети носятся по квартире, не соблюдая порой никакого приличия. Они висят на самодельном турнике, катаются на маленьком велосипеде и скачут по широкой кровати вместо того, чтобы ложиться спать в положенный час. Они без умолку о чём-то говорят, порой ссорятся и плачут, иногда болеют и становятся капризными. В общем, жизнь кардинально меняется на два дня.
Но вот беда: к конюшне дети стали подходить всё реже и реже. У них появлялись новые игрушки, которые отвлекали внимание от лошадки. И лошадке порой хотелось позвать их, постучать копытом, однако считалось дурным тоном среди игрушек навязывать себя детям. Поэтому она терпеливо ждала своей очереди после машинок и самолётов, раскрасок и кукол. Когда её брали в руки, называли «красоткой», душа её таяла от счастья! Всем своим существом она стремилась к воплощению самых невероятных детских фантазий. То она отправлялась в Африку, то скакала на небо!..
В эти выходные к лошадке так никто и не подошёл… Дети, как обычно, шумно играли, но с другими игрушками.
Не вспомнили о ней и через неделю и через две недели…
Лошадка была в отчаянии… Но природное, по истине лошадиное, терпение не позволяло ей хоть как-то выказать свою печаль. Она по-прежнему стояла в конюшне, гордо вытянув шею, грациозно приподняв переднюю ногу, всегда готовая без оглядки прыгнуть в очередную детскую мечту.
Всем известно, что лошади очень умные и преданные человеку животные.
Наша лошадка успокаивала себя тем, что дети есть дети, круг их интересов меняется постоянно. Они вырастают и игрушками уже не интересуются. Со временем у них появляются уже не игрушечные автомобили, а вместо кукол – свои дети!
Ночью поднялся сильный ветер. Окно, на котором стояла конюшня, распахнулось. На подоконник прыгнула кошка Муся и свалила конюшню наружу. Её подхватил очень сильный порыв ветра, такой сильный, что лошадка закрыла глаза от страха. Но через некоторое время конюшня мягко приземлилась…
Когда лошадка рискнула всё-таки посмотреть, куда она прилетела, её поразил яркий радужный свет. «Откуда ему быть в ночное время?» - подумала она. Вместе с лучами света разливалась удивительная спокойная и прекрасная музыка. Лошадка от удивления опустила свою грациозную ножку и по тому, как легко ей это удалось, поняла, что она больше не игрушка, а настоящая живая лошадка…
«Добро пожаловать в Страну забытых игрушек!» - сказал чей-то весёлый голос. Выглянув из конюшни, она увидела прекрасную лесную полянку, на которой сидела стайка маленьких зайчат с большой зайчихой-мамой, в переднике с оторванным карманом. Она-то и поздоровалась с лошадкой. «Какая страна?»- переспросила лошадка. «Забытых игрушек!»- повторила зайчиха, и зайчата запрыгали, забавно подёргивая пушистыми хвостиками. «Правильно»,- грустно подумала лошадка, - «обо мне ведь забыли дети…»
«Не грустите, не грустите, Вас ждёт прекрасное времяпрепровождение! Сейчас сюда прибудет целый табун великолепных забытых лошадок, и вы отправитесь осматривать здешние места!»
Через минуту лошадка услышала топот. Со всех сторон к ней мчались такие же сказочно красивые лошади: чёрные, как вороново крыло, и белые, как снег, серые в яблоках, оранжевые, были даже голубые, красные! Они поприветствовали нашу лошадку дружным ржанием и позвали с собой в путешествие к Розовому озеру. Оказывается, оно было голубым, но по берегам росли дивные ароматные розы, свисающие к воде, и добавляли ему особый колорит.
«Скажите, пожалуйста, что же это за страна такая?»
«Это волшебная страна для утешения забытых игрушек! Игрушки приносят сюда добрые эльфы, которые невидимо наблюдают за детьми, как они обращаются с игрушками и, если дети забывают о них или обижают, то эльфы забирают игрушки сюда, где они отдыхают, набираются сил. Не огорчайтесь, Вы всегда можете вернуться, если о Вас вспомнят или Вы сами пожелаете! Или для Вас найдут нового друга…
А теперь наш путь лежит к тем очаровательным Синим горам, вернее к Долине Пионов, у их подножья…»
Дома не сразу заметили исчезновение конюшни, потому что ночью поспешно закрыли окно. Кошка Муся могла бы поведать о своих проказах, но ей это было очень невыгодно: лишиться рыбки на завтрак…
Однако, когда дети сели ужинать, то несколько раз посмотрели на пустой подоконник, потом друг на друга, потом вновь на подоконник и уже не договариваясь, хором спросили: «Где наша конюшня?»
Дама всплеснула руками: «Уж, не упала ли она ночью в окошко?»
Дети заплакали, побежали на улицу искать своего забытого друга. В высокой траве лошадку с конюшней нашли не сразу, но когда отыскали, целой и невредимой, то ликовали от счастья!
Никто и не заметил, что маленькая лошадка с грациозно поднятой ножкой смотрела на них как-то необыкновенно весело …
Жила-была на свете одна маленькая лошадка, серая в яблоках. И работала она на карусели лошадкой. Целыми днями она ходила по кругу в разноцветном балагане под музыку маленького духового оркестрика и катала детишек. Сначала ей это даже нравилось. Ей нравилось приносить людям радость, слушать музыку и звонкий детский смех, ей нравилось, когда ее гладили по пушистой гриве, и даже когда невзначай пачкали мороженым, потому что тогда можно было, извернувшись, слизнуть его с морды. А мороженое наша лошадка очень и очень любила. Она любила лето и очень скучала зимой, потому что зимой карусели закрывались и целых полгода не было ни детей, ни мороженого, ни оркестрика. Поэтому зимой лошадка только тем и занималась, что ждала следующего лета, а по ночам смотрела цветные сны. Так проходили дни, недели, месяцы, и вот наступал тот прекрасный день, когда приходил карусельщик, снимал тяжелый замок, протирал и смазывал проржавевший за зиму механизм, и вскоре вновь начинала играть музыка, набегали детишки. Тогда лошадка думала, что она по-настоящему счастлива. Хотя она порой и жалела, что не может просто пойти погулять, пощипать свежую травку на зеленых лужайках, она верила, что нет ничего лучше, чем ходить по кругу в старой карусели и слизывать мороженое с морды, и она не жаловалась на свою судьбу.
Так шли годы.
Лошадке было уже много лет, и старому карусельщику приходилось иногда подкрашивать расписные яблоки на её спине и боках. Она всё реже видела цветные сны и все чаще спотыкалась при ходьбе. Уже выросли те дети, которых она когда-то возила на своей спине, и им на смену пришли другие. И вот однажды кататься на карусели пришел один мальчик. Он, наверное, приехал в этот город недавно, потому что лошадка его не знала, а она на своем веку перекатала немало детей. С виду этот мальчик ничем не отличался от всех остальных, однако, подойдя к балагану, он не побежал к новомодным динозаврам и самолетам, а выбрал нашу серую в яблоках лошадку. Подойдя к ней, он погладил ее по гриве и вдруг спросил: «хочешь мороженого?»
Карусельные лошадки обычно не разговаривают,но не потому, что не умеют, а потому, что обычно никому просто не приходит в голову заговорить с ними, а начать разговор первыми они ужасно стесняются. Ну наша лошадка, естественно, очень удивилась, ведь за много лет никто никогда не предлагал ей мороженого, только морду пачкали, да и то случайно. И конечно, она сказала «да». Мальчик угостил ее мороженым, а лошадка с удовольствием его прокатила, и даже ни разу не споткнулась. Так они и подружились. Мальчик стал приходить на карусели почти каждый день, угощать лошадку мороженым и печеньем, а как-то раз он спросил её: «А что ты делаешь зимой, когда карусели закрываются?» На что лошадка совершенно искренне ответила: «Жду лета и иногда смотрю цветные сны». «Но это же, наверное, ужасно скучно!- удивился мальчик,-Вот я, например, зимой, когда нечего делать, читаю сказки.» «А что такое сказки?»- спросила лошадка. «Как, ты не знаешь?.. Сказки-это… это… ну это так просто и не объяснишь, вот давай я тебе лучше книжку принесу!»- сказал мальчик. И не обманул, конечно, принес лошадке книжку с самыми лучшими сказками, которые только были придуманы в этом мире. Правда, вначале лошадке было совсем некогда читать, потому что днем она работала, а ночью было темно, да и спать хотелось. Но скоро началась осень, а за ней и зима, карусели закрылись, и лошадка впервые открыла книжку. Сначала она читала медленно, по слогам, потом все быстрее, она вчитывалась в волшебные истории, и цветные сны она видела теперь гораздо чаще. Перед ее воображением открывались новые горизонты, и она начала понимать, что мир неизмеримо больше желтого круга карусели, больше парка аттракционов, даже больше всего города, и ей стало безумно жаль годы, прожитые в хождении по кругу под всегда одну и ту же музыку духового оркестрика. И в один прекрасный день, когда солнышко стало пригревать уже по-весеннему, но до открытия карусели оставалось еще несколько недель, лошадка ушла. Куда она ушла, неизвестно, только на подтаявшем мартовском снегу остались отпечатки копыт. Карусельщик, придя открывать аттракционы, долго ворчал на неизвестных похитителей госимущества да выкинул потрепанную книжку, неизвестно откуда взявшуюся под крышей балагана. На место лошадки скоро поставили новую, сверкающую гладкими рыжими боками; а мальчик, придя в парк, только грустно улыбнулся и зашагал прочь. Он знал, что где-то в это время гуляет маленькая серая в яблоках лошадка, которая любит мороженое и волшебные сказки.
Эту сказку я придумала для моей читательницы Олеси и её дочки Яночки, а также для всех других деток, любящих лошадок. Кроме того, сказка поможет вам поговорить с малышами об ответственности и взрослых поступках.
Как лошадка Зося стала взрослой
На ферме у Ивана Иваныча жила-была маленькая по имени Зося. Не сама, конечно, жила, а со своей мамой. Зосина мама на ферме работала. Иван Иваныч её очень хвалил, называл своей любимицей и угощал морковкой и яблоками. Мама иногда угощения не ела, берегла для Зоси. А Зося мамой очень гордилась. Мечтала, что когда вырастет большой, то тоже станет самой лучшей лошадью на ферме, как мама. Ну а пока маленькой лошадке оставалось играть на лужайке перед домом, когда мама работала.
Каждый день Зося думала о том, как медленно идёт время, как медленно она растёт. Она мечтала о том, что однажды Иван Иваныч поручит ей важное дело, и все узнают, что она уже взрослая.
Как-то днём, когда мама и хозяин были на работе, к Зосе подошла Ниночка, дочка фермера.
— Зося, у меня к тебе очень большая просьба! – сказала девочка. – Не знаю, справишься ли.
— Что надо сделать? – обрадовалась Зося.
Нам с мамой надо срочно ехать в город, а я должна сегодня книги в библиотеку в деревне отдать. Не успею. Сможешь их отвезти туда вместо меня? – спросила Ниночка.
— И-го-го! Конечно, смогу! Я же уже взрослая! — Зося заскакала на месте от радости.
— Вот в этой сумке, — девочка повесила сумку Зосе на шею. – Библиотека закрывается в 4 часа. Не забудь, пожалуйста! А то мне больше никогда не дадут .
— Не забуду! Можешь на меня положиться! – пообещала лошадка.
Ниночка поцеловала Зосю в морду и побежала к маме, которая уже ждала девочку, чтобы пойти на автобусную остановку.
Как счастлива была маленькая лошадка! Она прыгала и скакала, напевая песенку:
Я самая, я самая превзрослая-превзрослая!
И пусть немного маленького и-го-го-го роста я!
Но я уже совсем-совсем превзрослая-превзрослая!
— Муууу, ты это, ну муууу…, то есть мооооолодец! – сказал Борька.
— Ну, я поскакала! – сказала лошадка Зося.
— Муууу, ну не уходи так быстро! Я так тебя ждал! – попросил Борька. – Давай немного поиграем!
— Ладно, — кивнула Зося. – Время ещё есть. Давай играть!
Лошадка оставила сумку с книгами на травке и стала играть с телёнком в догонялки, потом в жмурки, потом снова в догонялки. И было ей так весело и хорошо, что совсем она позабыла о своём важном взрослом деле.
Тут мама Корова позвала Борьку:
— Сынок, ты бы поел, а то скоро нас поведут в коровник, и ты не успеешь!
— Ой! – воскликнула Зося. – Тётя Корова, а во сколько вас ведут в коровник?
— В 4 часа, — ответила тётя Корова.
— Ой-ой-ой-ой! Неужели я опоздала?! – воскликнула Зося.
Она схватила сумку в зубы и поскакала в деревню. Когда запыхавшаяся Зося наконец-то была у дверей библиотеки, оттуда как раз вышел библиотекарь. Он хотел закрыть дверь и пойти домой.
— Извините меня, пожалуйста! – воскликнула Зося. – Я принесла Ниночкины книги. Она не виновата! Это я заигралась и забыла про них! Пожалуйста, могу я отдать вам книги?
Библиотекарю стало жалко маленькую лошадку, и он согласился принять книги у Зоси, и просил лошадку больше не опаздывать.
Грустная Зося вернулась домой, где увидела Ниночку, которая как раз в это время возвращалась с мамой из города.
— Зося! – закричала девочка. – Смотри, какую я тебе ленточку для гривы привезла!
— Спасибо, — грустно кивнула лошадка.
— Что случилось? Ты отдала книги в библиотеку? – спросила девочка.
— Отдала, — ответила Зося. – Только я совсем-совсем не взрослая и на меня нельзя положиться.
— Почему? – удивлённо спросила Ниночка.
Лошадка рассказала девочке о том, как чуть не опоздала в библиотеку, потому что заигралась на лугу с Борькой.
— Зося, не переживай! – Ниночка обняла лошадку за шею. – Ты самая что ни на есть взрослая! Ведь ты совершила очень взрослый поступок: рассказала мне правду. Только взрослые умеют признавать свои ошибки. Тем более, что теперь ты так больше никогда не поступишь!
— Никогда! – пообещала Зося и радостно лизнула Ниночку в нос.